Chameleon встретился с Дмитрием Пучковым, который известен любителям кино под псевдонимом Гоблин. Он автор переводов известных фильмов, среди которых первые две части «Терминатора», «Большой куш», «Властелин колец», «Криминальное чтиво», «Добро пожаловать в Зомбилэнд» и других. Мы поговорили с ним о том, чем он сейчас занимается, в каком состоянии находится современное кино и почему бесполезно блокировать торренты.

— Какая ваша основная работа сейчас, на что уходит больше всего времени?

— Основная работа сейчас на сайте oper.ru — для него изготавливаются видеоролики и заметки. Ежедневно появляется 2 – 2,5 часа видео. В этих роликах я сижу за столом и вместе со специалистами в самых разных областях разговариваю обо всём на свете.

— Сейчас вы уделяете внимание озвучиванию фильмов?

— Когда появляются заказы — уделяю. В этом году я перевёл для проката художественный фильм «Хардкор» и «Славные парни».

— Какой фильм вам понравился больше?

— Оба прекрасны.

О мате и цензуре в кино
— Какие из фильмов, вышедших за последний год, вы бы хотели перевести и озвучить?

— Интерес к переводу я уже давным-давно утратил. В 2014 году вышел закон, запрещающий нецензурную брань на экранах кинотеатров. Поскольку я всё-таки склонен к точным переводам, а не к самоцензуре, то бизнес, так сказать, на корню подрубили.

— В работе над «Хардкором» вас ограничивали?

— В «Хардкоре» нет, во всём остальном — да. Но это не злые люди вокруг меня бегали и ограничивали, а вышел закон по инициативе гражданина Говорухина, который запретил нецензурную брань в кино.

— Вы считаете этот закон неправильным или несправедливым?

— Я отношусь к этому как к дождю: идёт дождь, я открываю зонтик и иду. Лично я ни в каких переводах не нуждаюсь: я итак хорошо понимаю, о чём говорят зарубежные актёры. Ну а если правительство считает, что граждан надо от этого ограждать, я на это воздействовать никак не могу.

Я родился достаточно давно, рос в советском военном городке. Тогда вообще никакого американского кино у нас не показывали. Не было и интернета, никаких устройств, однако всем матерным словам меня во дворе научили годам таки к пяти. Я не сильно понимал смысл некоторых слов, но все их знал. Кто в этом виноват, хотелось бы спросить? И это был Советский Союз, кругом были сплошные коммунисты, которые за нравственность боролись покруче, чем нынешние Говорухины.

Лет в 18 меня призвали в ряды вооружённых сил, дали автомат и научили убивать людей. А в 50 лет мне внезапно запретили слушать матерные слова. На мой взгляд, это какая-то шизофрения.

— А по центральному телевидению мат должен звучать?

— У меня к этому отношение такое же, как у всех. Вот мы с вами разговариваем, но почему-то никто из нас в три этажа не заворачивает – всему своё место. Одно дело, если я с друзьями водку пью в сугубо мужском коллективе, то мы говорим на специальном мужском языке. Если среди нас есть женщины, то никто не ругается. Это попросту неприлично. И при детях никто не ругается. Но в мужских коллективах это норма — так всегда было и так должно быть. Так что естественно, что никакая нецензурная лексика не должна звучать по национальному телевидению.

У нас в перестройку выросло поколение, которое не понимает, что ему можно, а что нельзя – с их точки зрения им можно всё. Таких людей надо как-то просвещать, объяснять им, что хорошо, что плохо, что можно на центральных каналах, что нельзя.

В цивилизованных странах как: нравится тебе, чтобы по телевизору ругались матом, подпишись на кабельный платный канал и наслаждайся матерщиной и чем угодно. За это отдельно платишь деньги и смотришь. Но если вы в стране объявили свободу, то я должен быть свободен смотреть, что хочу.

Гоблин переводит
— Как пришла идея озвучивать фильмы?

— В родной стране с профессионализмом плохо, во всех областях. Отвратительно водят машины на дорогах, плохо работают сантехники, плохую колбасу выпускают. Граждане сами по себе не требовательные, ну и к результатам своей работы тоже. Когда в перестройку переводили фильмы на видео, то их — все без исключения — переводили на слух. В результате герой фильма говорит пять предложений, из них переводчик понимает четыре. Из этих четырёх он переводит три, а сказать успевает два, одно не правильно. В результате получается не перевод, а такой приблизительный пересказ. Я это замечал, и мне хотелось, чтобы переводилось всё, и шутки тоже, ведь фильмы-то хорошие и заслуживают адекватного и хорошего перевода. Хочешь, чтобы было сделано хорошо — делай сам.

В те времена без компьютеров было крайне сложно. Нужны были специальные магнитофоны, которые по тем временам стоили тысячу долларов, а тогда это было фактически как два легковых автомобиля. Очень дорого было, и поэтому я начал этим плотно заниматься тогда, когда появились компьютеры и DVD. Да и с ними я не сильно много перевёл. Вот гражданин Володарский, известный переводчик, который с прищепкой на носу, говорит, что за времена перестройки перевёл около шести тысячи фильмов. Ну я, дай Бог, чтобы сотни три — точно не считал.

— Я помню, как впервые посмотрел «Властелин колец» в вашем переводе. Было смешно!

— Смотрите на здоровье! Но вот «Властелин колец» это как раз не перевод, а пародия на то, чем занимались переводчики в Перестройку – когда переводчик вообще не понимает, о чём говорят персонажи, и несёт какую-то ахинею.

У меня есть переводы смешные, а есть правильные. Смешные — это, повторюсь, пародия на плохой перевод. Их у меня шесть: три «Властелина колец», один фильм из «Звёздных войн», одна «Матрица» и «Антибумер». Это совершенно отдельная струя, и те, кто не знаком с моим творчеством, считают, что у меня все переводы такие. Они так и говорят: «А я вот смотрел "Большой куш" в дубляже — такая унылая дрянь, а посмотрел в твоём переводе — ты таких смешных шуток напридумывал, я так смеялся!» Я каждый раз пытаюсь объяснить, что шутки придумывают сценаристы, режиссёры, актёры — а я их только перевожу. Но все считают, что шутки придумал я. Просто для многих очевидно, что дубляж переводят профессионалы, и уж они-то свою работу качественно выполняют. Ну а я какой-то сельский дурачок, вот тут матов навставлял.

Люди, которые языков не знают, не могут оценить качество перевода. Они не знают, о чём говорят в оригинале, но смело оценивают — «мне нравится», «мне не нравится». Мне никакого дела до этого нет, потому что эти оценки не имеют к переводу никакого отношения. Говорят: «Я смотрел вот этот перевод — там никто не ругается. А ты вот мат вставил. А я не хочу, чтобы мои дети смотрели такие фильмы». Ну так ты не показывай своим детям такие фильмы — начнём отсюда. Следи за тем, что смотрят твои дети. Я за всем этим наблюдаю сугубо иронически.

Интересные фильмы — о судьбе человека
— В каком состоянии находится сейчас российский кинематограф?

— С начала Перестройки ни в каком состоянии не находится. Им всё время деньги дают, а они их всё время осваивают. Они получают зарплаты в процессе изготовления фильмов, а какое кино они в итоге сняли — это никого не интересует. Соберёт эта лента денег или не соберёт — неважно.

За время Перестройки выросло поколение идиотов с интеллектом 15-ти летнего подростка, и все проблемы в кино — это развлечения, беспорядочные половые связи, употребление наркотиков и идиотские приключения. Мне лет уже много, меня переживания 15-ти летних подростков не интересуют. Так что на наше кино я смотрю с глубокой меланхолией.

— Какой-то один фильм за последние годы можете выделить или всё совсем плохо?

— Был у нас толковый режиссёр Алексей Балабанов — у него было много хороших фильмов. Звягинцев снял хороший фильм «Возвращение» — лично мне понравился. Знаете, как это обычно бывает: посмотрел кино и захотел посмотреть его ещё раз — настолько оно тебя впечатлило. Как говорится, книгу, которую не захотелось перечитать во второй раз, не нужно было читать и в первый. Так вот большинство фильмов не надо смотреть и в первый раз — они никакие.

— К советскому кино как относитесь?

— У нас никакого кино, кроме советского, не было. Основное наше умение в кино — это снимать фильмы про людей. «Летят журавли», «Отец солдата», «Мимино» — они все про людей: не про спецэффекты, не про погони, а про поведение человека в обычных или необычных ситуациях. А в настоящее время какая-то идиотия: фильмы получаются откровенно глупыми, не смотря на спецэффекты. Создатели не понимают главного: интересные фильмы — они про людей, и человек здесь самое главное. Но 15-ти летнему подростку это не объяснить.

— Какие фильмы сами смотрите, на что ходите в кинотеатры, какое кино зацепило?

— В кинотеатры хожу достаточно регулярно. Ничего не цепляет, сплошной шлак какой-то идёт. Вот не так давно посмотрел «Алису в Зазеркалье»: какая-то просто вакханалия идиотии. В угоду ярким красочным картинкам принесено в жертву вообще всё. Следом посмотрел что-то там про супергероев, где граждане в трусах поверх колготок бегают. Какие-то носители немыслимых сил, всё время бьют друг другу морды кулаками, при этом синяков не остаётся. Бред сумасшедшего. Последним посмотрел фильм «Отмель», где какая-то бестолковая девка сидит на камне между отливами/приливами, а вокруг плавает акула, которой некогда жрать мёртвого кита, валяющегося рядом, а она за девкой гонятся. Зачем, для чего — понять невозможно.

Большинство фильмов — это напрасно потраченное время. Но тут стоит понимать, что в Соединённых Штатах 75 процентов зрителей — это подростки возрастом от 13 до 17 лет. Соответственно, большинство фильмов снимаются именно для них. Человеку взрослому смотреть там абсолютно нечего.

— За последние два года что вышло такого, что стоит пересмотреть?

— Трудно вспомнить… «Славные парни» и «Хардкор», вот два хороших фильма. Они добротные.

— А как же тарантиновская «Омерзительная восьмёрка»?

— На мой взгляд слабее, чем другие его фильмы. Как-то он отклонился не туда. Кстати, переводить его довольно неприятно, потому что у него все персонажи говорят как сам Таратино — витиеватыми фразами. К тому же три четверти фильма они беседуют ни о чём, для того чтобы в конце произошло нечто неожиданное, эмоциональный взрыв. Приём понятен, но для перевода непросто. Если нормальный фильм умещается страниц на 15 текста, то здесь будет 40. Эти разговоры ни о чём крайне утомительны.

Михалков и остальные
— Какие-то фильмы дома пересматриваете?

— Времени нет, поэтому не пересматриваю.

— А любимый режиссёр есть?

— Режиссёры же тоже растут, взрослеют. Вот есть такой режиссёр Никита Сергеевич Михалков — на фоне наших так называемых творцов как гранитный утёс в море плещущейся субстанции известного свойства. Он настоящий ремесленник и очень-очень не глупый человек. Снимал отличные фильмы раньше. Но вот пришла Перестройка, и начал снимать какой-то шлак: смотришь, и только остаётся руками развести — что это такое было?

Если, например, Люк Бессон, снял пару шедевров — «Леон» и «Пятый элемент» — то в моём понимании он больше ничего может не снимать, своё место в пантеоне славы он застолбил навсегда. А люди постоянно предъявляют какие-то претензии: «Вот вышел его новый фильм, а он не шедевр, как же так?!» Какая вам разница? Смотрите то хорошее, что он снял раньше. Далеко не каждый человек может написать хорошую книгу — даже одну. И далеко не каждый сможет снять даже один хороший фильм. А если у человека такое получилось, то надо радоваться.

Запрещать торренты бесполезно
— Многие качают фильмы с торрентов, и эти сайты сейчас повально блокируют. Как вы относитесь и к торрентам, и к их запрету?

— Я к этому как-то абсолютно равнодушен, потому что когда это всё появилось, у меня было достаточно денег, чтобы купить всё, что мне надо. Здесь важно другое. Технологии развиваются с огромной скоростью, а юридически ничего не подстраивается. В моём понимании авторские права надо менять.

Есть такая контора под названием Blizzard, которая выпускает игры Warcraft. Они делают новую игру и объявляют о возможности предзаказа. То есть игра ещё не готова, но вы уже можете за неё заплатить, к примеру, 75 процентов от стоимости. В момент выхода вы доплачиваете 25 процентов и игра ваша. Так вот только на предзаказах третьего Warcraft они заработали более четырёх миллиардов долларов. Вот это правильно: ещё ничего нет, а люди уже заплатили. А когда продукт вышел – воруй на здоровье, уже за всё заплачено. Кроме этого они организуют свои собственные сервера, играть на которых ты можешь только за определённую плату. И все играют, никто не ноет, что его обдирают как липку.

Здесь то же самое. Вышел новый фильм, премьера, а я не хочу ходить в кинотеатр. Они меня раздражают, потому что меня с детства учили не жрать ничего в кино, чтобы не мешать окружающим. А сейчас все жрут, разговаривают, острят. Бить их нынче нельзя, а сидеть среди них — значит испытывать не те эмоции от фильма. Я бы хотел смотреть фильм дома, телевизор у меня хороший, звук отличный — дайте мне такую возможность. Если эта премьера, пусть она стоит дороже, а если фильм не новый, пусть стоит дешевле. На мой взгляд, это нормально.

Рутрекер нужен был для того, чтобы создать клиентскую базу. Заходит туда пять миллионов человек и качает бесплатно фильмы, музыку, книги. И внутри этой базы надо было потихоньку начать что-то продавать: что-то за копейки, что-то за рубль или десять. Люди в своём большинстве готовы платить, но, во-первых, это должно быть просто, во-вторых цена должна быть разумная.

Запрещают они Рутрекер – да запрещай ты на здоровье, любой пятиклассник обходит эти запреты, хохоча. Предоставьте вы нормальные услуги, должна быть альтернатива. Если будет удобный сервис для всех, где можно будет заплатить 20, 30, 40 или 500 рублей за фильм – если это премьера – то проблема воровства отпадёт. До этого мозг ни у кого не доходит. Подобные сервисы для кинопроката сейчас уже есть, но их мало, и развиваются они недостаточно.

— Напоследок несколько личных вопросов. Где любите отдыхать?

— Жить осталось мало, поэтому стараюсь не повторяться и ездить туда, где ещё не был. Но есть места, где всегда хорошо – например, Тенерифе.

— Какой главный недостаток в себе?

— Лень.

— Что раздражает в других людях?

— Дурость. Отсутствие здравого смысла и бытовая глупость. На мой взгляд, это недопустимо.

— В каких случаях вы можете позволить себе ругаться матом?

— В нервозной ситуации. Когда, например, граждан надо привести в чувство, заставить их что-то делать, организоваться — так до них доходит значительно быстрее. В большинстве случаев это, конечно не нужно. Матерщина — это как краски: вот у художника есть палитра, в палитре есть самые разные краски, в том числе и красная. Художник может нарисовать как и с красной краской, так и без неё. Если бы я, к примеру, снимал кино про казарму, про полицейских или про какую-нибудь катастрофу, то там должна была присутствовать определённая лексика. Ну а если кино про детский сад, то совсем наоборот. Всему своё место. Поэтому художник пользуется всей палитрой, а свободный художник, тем более.

Конец интервью.