(драбл)
Обычно она вполне сносно справлялась с этим чувством. И во многом, это благодаря Каслу, который всегда был там, умеющий найти нужное слово, или делающий что-то неповторимо касловское – то, что вселяло в неё уверенность, успокаивало. Но бывали моменты, когда она сталкивалась с этим один на один, слишком испуганная, обескураженная, чтобы открыться кому-либо.
Вне зависимости от того, насколько сильным человеком она была, каким крутым детективом считалась, несмотря на то бесстрашие, с которым она бросалась в самые опасные расследования и достаточно низкое чувство самосохранения, когда дело касалось смерти её мамы, её сердце всегда было за семью печатями – её ахиллесова пята. Она никогда и никому не доверяла достаточно, чтобы подпустить слишком близко…
И даже сейчас, когда она, наконец, отважилась и позволила себе любить, позволила кому-то проникнуть за стены её крепости, Кейт всё равно порой чувствовала неуверенность. Сложно поверить в то, что кто-то может её любить такой, какая она есть: со всеми её недостатками, со всеми шрамами, зная о том, какой она может быть разбитой… слабой. Сложно поверить, что происходящее не сон.
Чем больше чем-то дорожишь, тем больнее это терять. Но потери – это то, с чем она постоянно сталкивалась в своей жизни.
Если быть до конца честной – те отношения, которые у них сейчас были – заслуга Касла. Да, когда она пришла к нему той ночью, промокшая до нитки, она поклялась самой себе, что ему больше никогда не придётся одному бороться за них, что она станет полноценным партнёром на их совместном пути. Вот только то, что легко себе обещать в минуты откровений, очень трудно воплощать в повседневной жизни. Но она старалась. Что-то получалось, над чем-то приходилось работать усерднее. Иногда всё шло наперекосяк… Но, казалось, они, наконец, были там, где хотели быть… вместе…
Только это проклятое чувство неуверенности продолжало поднимать свою уродливую голову…
На какой-то момент показалось, что она, наконец, от него избавилась, но оно вновь неожиданно появилось после дела с бомбой…
Она сказала ему о своей любви. И в тот момент это казалось правильным… единственно правильным. Она не могла больше молчать, когда вероятность того, что это были их последние слова, была настолько велика. Она не хотела погибать с сожалениями… не хотела, чтобы он жил с сомнениями. Это было правильно. Но когда взрыва так и не произошло, когда адреналин вошёл в норму, когда они, наконец, оказались дома (теперь она всегда думала о лофте «дом»), никто из них так и не заговорил об этом. И теперь это уже не казалось единственно верным поступком. Теперь были вопросы, но они остались невысказанными. Думал ли он, что её признание было только лишь влиянием момента? Считала ли она его ответные слова вынужденными? Какая глупость – сам его поступок буквально кричал о его чувствах!
Но это не могло прогнать тень неуверенности из её сердца.
Было это началом? Продолжением? Началом конца?
Она стала делать глупости.
Уставшая от борьбы с самой собой, своими страхами… Наверное, она просто хотела заверения. Только так можно объяснить её попытку соблазнить Касла во время компьютерной игры. Господи! Любая женщина знает, что мужчины – дети (а Касл – в первую очередь!), и пытаться встать между ними и их отдушиной (будь то футбол, встречи с друзьями или компьютерные баталии) – это себя не уважать. Что на неё нашло? Что она ожидала?
В итоге, это лишь подлило масла в огонь её внутренней борьбы с ветряными мельницами, и отрикошетило на дальнейшие события. Поговорить? Она пыталась… но, в результате, ещё больше себя накрутила из-за необычной для Касла близорукости. Конечно, она могла выразиться и более чётко, но ведь раньше он всегда безошибочно угадывал её настроения и мог понять буквально с полуслова (не говоря уже об их молчаливых диалогах).
И теперь она была не просто неуверена… теперь она боялась.
Сейчас, когда она позволила себе настолько глубоко погрузиться в эти отношения, стать настолько зависимой от другого человека, ей необходимо было знать, что они движутся в одном направлении… что они движутся.

Предложение о работе было громом среди ясного неба. Хотя… небо-то как раз ясным и не было, но и грозы не ожидалось.
Сначала было любопытство. Потом захотелось себя испытать. На фоне всего того, что происходило в её жизни – это было очень хорошей возможностью отвлечься, переключить мысли. Но когда это перестало быть просто вероятностью, когда на горизонте замаячили реальные перспективы… перемены… Всё ещё больше запуталось.
Когда она полетела на собеседование и не сказала об этом Каслу, она оправдывала себя нежеланием ещё больше усложнять ситуацию, нежеланием делать из мухи слона. Она не хотела нарушать неловкий баланс без веской причины – это было всего лишь собеседование. Маленький шанс на успех. Ей просто хотелось ненадолго вырваться, исследовать вероятности. Зачем расстраивать его зазря, если ничего не произойдёт. Это она говорила себе. Но правда была в том, что она боялась. Боялась разговора… боялась последствий. Но где-то в глубине души она этого жаждала. Жаждала разорвать этот замкнутый круг. Жаждала получить ответы. Избавится от давивших на неё неуверенности и страха. Возможно, это скрытое желание и двигало ей в большей степени.
Во время собеседования ей по-настоящему открылись те перспективы, что давала подобная должность. Именно тогда ей впервые захотелось получить эту работу, но она предпочла держать это в себе, добавив сумбура к уже существующей сумятице.
Новое расследование. Новая жертва. Те же процедуры, знакомая белая доска. Новые, но такие знакомые теории Касла. Острое смешанное чувство тревоги, тоски и вины.
Затем состоялся неожиданный разговор с капитаном Гейтс. Перспектива новой работы становилась всё более реальной, но вместо ожидаемого воодушевления, она могла чувствовать лишь странную обречённость. Той ночью она почти не спала. Мысли о том, что оказалось перед ней, не покидали её: «реализация потенциала», «предназначена для этой работы», «возможность, за которую можно убить», «в списке самых вероятных кандидатов», «последнее дело». Это стало реальностью, и теперь разговор с Каслом был лишь вопросом времени. Сама мысль об этом заставляла её внутренне сжиматься.
Беседа с Лейни ничем не помогла. В первую очередь потому, что Кейт сама была с ней не до конца откровенна. Да, тогда она уже понимала, что хочет эту работу – это как нечто запредельное, неожиданно оказавшееся на расстоянии вытянутой руки. Но во главе всего стояло то, что это так или иначе приведёт к разговору с Каслом, разговору, которого она боялась… боялась его последствий, боялась испортить то, чего они с таким трудом достигли… Но в то же время она его хотела, она хотела знать, что всё это не сказка, не плод её воображения. Она хотела верить, что это не сон, который развеется с рассветом. Но теперь, когда в уравнение включено предложение работы, возможный переезд… последствия, всё может рухнуть даже не начавшись, а разговор уже будет совсем не об их отношениях и возможном будущем.
Новые зацепки по делу, Касл как всегда рядом, знакомая чашка кофе в её руке, совместное построение теорий… но имеет ли она право принимать это всё прямо сейчас, когда в её душе зреет предательское желание большего. Имеет ли она право вести себя как ни в чём не бывало?
Правда вылезла самым неприглядным образом, и у неё уже не было возможности построить разговор так, как бы ей хотелось, направить его в нужное русло. Более того, вместо попытки объяснить ситуацию, она стала защищаться (интересно, она когда-нибудь начнёт учиться на своих ошибках?), и это ещё больше всё усугубило.
Как и то, что она позволила раздражению и злости на себя, на него, на ситуацию, взять верх, упорно не желая слушать здравый смысл.
Последней каплей стал звонок из Вашингтона об утверждении её кандидатуры на должность. Радость успеха так и не достигла сердца, застряв где-то в солнечном сплетении, зато новая волна страха заставила кровь шуметь в ушах, а всё её существо онеметь в ожидании неизбежного.
Ей нужен был совет, нужно было что-то, что помогло бы ей разобраться в самой себе, не говоря уже о ситуации.
И она это получила.
Слова отца самым неожиданным образом вдруг расставили всё по местам.
«Когда ты боишься – ты прячешься в работе» - и это то, с чего всё началось.
«Я просто хочу, чтобы ты была уверенна, какое бы решение ни приняла, что оно основано на том, что ты хочешь, а не на том, чего боишься».
Она хотела эту работу – это факт. И она запрещала себе её хотеть, потому что боялась потерять Касла. Она могла отказаться, но боялась, что в итоге обвинит в этом его. А больше всего она боялась, что их отношения обречены вне зависимости от её решений.
Выбор никогда не стоял между Каслом и работой (здесь просто не могло быть никакого выбора), выбор был между тем, чтобы оставить всё как есть, позволить возможности ускользнуть, или признаться себе и ему в том, чего она хочет, надеясь, что их отношения окажутся сильнее вероятных перемен и последствий. Любой вариант не давал никаких гарантий. Но возможно, один из них давал больше ответов. Осталось лишь набраться храбрости, чтобы задать вопросы…

Очередной подозреваемый, очередной допрос… Всё, как и сотни раз до этого, но…
«Вы теряете своё время!»
И тогда она увидела это… Как будто со стороны, но в то же время, настолько глубоко…
Она пришла в полицию из-за своей трагедии, со своей целью. Она искала возможности реализовать свои потребности. Но где-то по пути она нашла семью… дом… Она нашла себя, своё призвание. Она говорит от лица погибших, она приносит успокоение семьям жертв, и в этом она черпает свои силы, в этом видит свою необходимость. Здесь она «правит балом», здесь те, кто всегда поддержит и прикроет спину. И на что она хочет это поменять? На привилегированную позицию и большие возможности? Но всё имеет свои пределы, а, главное, свою цену. В итоге же она станет одной из безликих фигур, перемещающихся по стране, как пешка по шахматной доске, подчиняя не только свою работу, но и свою жизнь тем, кто решит сыграть свою партию.
Нет, это того не стоит. То, что она делает здесь и сейчас важно… И может это не так значительно в масштабе страны, но это необходимо. И она делает это хорошо. Поэтому – нет, она определённо не «теряет своё время». И она определённо не намерена променять это на что-то другое.

Впервые за долгое время она чувствовала такой покой… такую уверенность. Увидев его издалека на «их» качелях, она ещё раз убедилась, что сделала правильный выбор. Теперь, когда она уверена, чего хочет, когда вопрос о работе больше над ней не довлеет, всё видится намного чётче, а будущее полно надежды…